Валерий Гусев - Часы с лягушкой
Представитель фирмы будто подавился и уставился на Алешку:
– Ты кто такой? Родители, заберите ребенка!
Родителей этого ребенка рядом не было, поэтому я взял его сзади за воротник ветровки и втянул поглубже в толпу.
А она накалилась. И Лешкин вопль сыграл свою роль: «ручеек» зажурчал по-новому:
– Сейчас наши лучшие юристы изыскивают способы, чтобы разыскать представителей фирмы-застройщика и взыскать с них…
– Нам на это наплевать, – невежливо перебил его суровый дядька. – Деньги мы отдали вам. Вы их нам и вернете!
Опять замычала корова. Как-то лениво и безнадежно.
– Такие вопросы надо решать цивилизованно…
Но его уже никто не слушал, все поняли, что дело безнадежное; люди, словно по команде, вдруг надвинулись на ораторов – и было в этом движении что-то угрожающее, что порождалось отчаянием и безнадежным желанием добиться справедливости.
И тут же отъехала дверца микроавтобуса, и на зеленую травку высыпали люди в масках, в камуфляже и с весомыми дубинками в руках. Странные какие-то бойцы – на одних было написано «ОМОН», на других «Спецназ», а на третьих вообще «Полиция». Развернувшись в цепь, они стали напористо оттеснять митингующих от представителей администрации и стройфирмы.
Алешка не торопился отступать. И мы оказались прямо перед цепью.
– Это не полиционеры, – снова взвился над полем Алешкин голос. – Я их насквозь знаю! У меня папа полковник. А это бандиты!
И после его слов отступление прекратилось. Люди сплотились еще теснее. Только суровый дядька отвел в сторонку женщину с коляской, в которой спокойно спал бездомный новорожденный.
Рядом с нами почему-то оказался пожилой охранник Гена. Он как-то неловко споткнулся и выронил свою дубинку прямо мне под ноги. Я тут же ее подхватил и почувствовал себя вооруженным. И вспомнил слова Никишова: «Чтобы своих близких защищать, нужно уметь это делать». Или иметь чем.
– Уберите ребенка! – заорал глава администрации из-за спины охранников.
Он подбежал к мощному белому внедорожнику, который стоял поодаль от всех, и, наклонившись к окну, начал что-то говорить сидящему в машине дядьке, крутя головой и размахивая руками.
А за нашей спиной почувствовалось какое-то решительное движение: это медленно и неуклонно митингующие пошли на вражескую цепь. Нас с Алешкой сразу же оттеснили, а суровый дядька забрал у Алешки дубинку. И цепь отступила с поля боя. Позорно и трусливо. Захлопали дверцы машин, взревели двигатели, завизжали колеса – и все враги вдруг исчезли. Только телевидение задержалось. Охранники немного разбили их камеру и немного помяли оператора, ну и микрофон у корреспондента немного раздавили тяжелым берцем.
Алешка тем временем скрутил в трубочку свой «транспарант» и опять запасливо убрал его за пояс.
– Что за фишка? – сердито спросил его я. – Какие тебе деньги должны вернуть?
– Да никакие! – Алешка рассмеялся. – Многие так написали. Ну и я тоже, на всякий случай. Вдруг, думаю, станут деньги раздавать – может, и мне чего-нибудь достанется.
Я не знал, смеяться мне или злиться. А тут к нам подошел суровый дядька и положил свою тяжелую руку Алешке на плечо:
– Вы кто такие, ребята?
– Дети Шерлока Холмса, – с вызовом ответил Алешка.
– Оно и видно. Ваш батя в самом деле мент?
– Еще какой! Он как раз вот с такими жуликами и борется. Вы потерпите, он их достанет.
Дядька помолчал. А потом сказал:
– Вы все-таки, ребята, поосторожнее. Эти люди, когда против них идешь, они этого не прощают.
– А то мы не знаем. Палочку верните.
Дядька засмеялся и отдал нам дубинку.
Когда обездоленные митингующие остались одни, они еще сильнее сплотились и, пошумев, решили создать комиссию по защите своих прав. В эту комиссию вошли дальнобойщик Серов, которому было негде спать, юная мамаша с бездомным грудничком и старичок-пенсионер, который в прошлом был юристом. Тут же собрали всякие подписи и деньги на адвоката.
И мне показалось, что все это – под воздействием Алешкиных выступлений. Тем не менее, всю дорогу до дома я его ругал. На правах старшего брата и временного главы семьи. Алешка отмалчивался, а потом сказал:
– Не мешай мне.
Я даже остановился.
– Я лица запоминаю, – объяснил Алешка.
И тут я понял, что настала наша пора вступить в борьбу. Раз уж папа из нее вышел. Но мне вдруг припомнились Алешкины слова на поле о том, что наш папа с этими жуликами борется. Не боролся, а борется. Он оговорился? Или знает побольше меня? Я искоса взглянул на него и подивился – какое у него серьезное и упрямое лицо. Таким лицом, точнее – братом, можно гордиться.
Глава VIII
Потайная дверца
– Дим, – спросил Алешка, когда мы подходили к своей калитке, – ты помнишь, когда папа рассказывал об этих квартирных механизаторах…
– Махинаторах, – машинально поправил я.
– Ну да… механизаторах. Он еще говорил про фирму «Вампир»?
– «Ампир», – опять поправил его я.
– Ну да, «Вампир». Он что про нее говорил?
– Я не помню. Помню только, что их, этих вампиров, очень много и все они под какой-то большой крышей.
– Да, – припомнил Алешка, – и он трех главарей называл: Галкина, какого-то Макса и какого-то на букву «Шу».
– Точно! – Я вспомнил поле боя: «Банду Галкина под суд!»
– Жесть! Одного мы уже знаем. Этот Галкин сидит в своем замке «Вампир» на озере!
Но тут нас прервала мама. Она стояла перед нами в рабочих брюках, в косынке на голове и с большой лопатой в руках.
– Вот они! – сказала она сама себе с возмущением. – Бездельники! Мышеловы! Родная матушка, не разгибаясь, с самого утра вскапывает грядки, а они где-то шляются от скуки!
– Какие грядки? – «обавременно» удивились мы.
Когда собирались на дачу, речь шла о рыбалке, о грибах, даже о Зинином гамаке в конце концов, а никаких грядок нам не надо.
– Кто мне обещал вскопать грядки под картошку?
– Кто? – спросил я.
– Тетя Зина? – спросил Алешка. – Или ее Гоша?
– Нет, не Гоша, – сердито сказала мама, – а Леша.
– Правда, что ль?
– Я все утро здесь ковыряюсь! Даю вам время до обеда. Вскопать вот отсюда досюда. – Мама сделала несколько длинных шагов. – Возьмите у соседей еще одну лопату.
– Зачем? – попробовал увильнуть Алешка. – Димка и одной лопатой справится. Вот отсюда и досюда.
Мама погрозила ему пальцем и пошла переодеваться. Она собиралась съездить в ближайший городок за продуктами. «А то у вашего Рахмата с Маратом одни «дошираки». И мышеловки».
Мама уехала. Мы с Алешкой грустно стояли возле воткнутой в землю лопаты. Мама, конечно, за все утро много успела вскопать. Не разгибаясь. Целую лунку выковыряла, чуть побольше мышиной норки.
Я тосковал, Алешка соображал.
– Щаз! – встрепенулся он и выскочил за калитку.
Я обреченно вздохнул, догадываясь, что до вечера его не увижу, и взялся за лопату. Выковырял еще одну лунку. Но зря я плохо об Алешке подумал: схитрить он может, но предать – никогда. Он своих не бросает.
В конце улицы послышалось тарахтение какой-то техники, и возле нас остановился мотоблок с сияющим дядей Юрой. Он на всю нашу округу был единственный тракторист с трактором. И с мотоблоком. И по весне неплохо подрабатывал, распахивая дачные участки.
Алешка здорово придумал. Только вот чем мы расплачиваться за работу будем?
Дядя Юра вошел в калитку:
– Привет. Что пахать будем?
– Вот отсюда и досюда, – подскочил Алешка.
– Всего делов-то? – Дядя Юра сплюнул и потер руки.
– Сколько будет стоить? – спросил я.
– С Лешкой договорился, не боись, хозяин, не дороже денег. Ворота отворяй.
Мы распахнули калитку во всю ширь.
Через двадцать минут Юра распахал огород под картошку не только «отсюда досюда», но и «оттуда дотуда». Всего делов-то.
Алешка сбегал в дом, что-то принес, зажатое в кулаке, и отдал дяде Юре. Я так понял – плату за вспашку.
Когда шум мотоблока затих вдали, в районе деревни Пеньки, я спросил Лешку:
– Что ты ему отдал?
– А… ерунду. Зарядник для мобильника. Он свой потерял.
– И не жалко?
– А… ерунда. Он все равно неисправный.
– Ты что?! У тебя совесть есть?!
– Еще чего!
– Это почему?
– У кого, Дим, совесть есть, тот плохой человек.
– Вот уж не знал!
– Раз человека совесть мучает, он, значит, что-то плохое сделал. Не так, что ли? Хорошего человека совесть не мучает.
Логика! Дикая, но симпатичная. Алешкина, словом.
– Все это здорово, Лех. А потом дядя Юра придет к нам с неисправным зарядником.
– Не придет, – уверенно заявил Алешка. – Он к тому времени и мобильник потеряет.
Тут он прав. Дядя Юра такой. Один раз он даже потерял колесо от трактора. На ходу прямо. И ничего – доехал. И не заметил. До следующего утра. Когда кто-то из соседей прикатил ему потерянное колесо.
